Йога история
Константин Харьковский - основатель Петербургской школы йоги, автор YogaFlow System, официальный представитель Института ведических исследований доктора Дэвида Фроули на территории России и СНГ.
ЖСЙ: Для начала хотелось бы определиться с терминологией. У каждого свое понимание слова «йога». Какое у тебя?
КХ: Ответ на этот вопрос удивительно постоянен в своей изменчивости) Каждый человек находит в этом разделе философии, в этой научной дисциплине, в этом искусстве что-то свое и дает совершенно уникальное определение. Именно поэтому я задаю этот вопрос уже на протяжении двадцати лет всем своим студентам на всех выпускных экзаменах и не перестаю наслаждаться многообразием опытов и ответов, к которым этот опыт приводит. Для меня это наиболее точный и разумный раздел знаний, максимально оптимальным образом объясняющий окружающий мир и место человека в нем. Причем этот раздел науки практический: любой человек на своем опыте может постичь устройство окружающего мира посредством реализации всех накопленных знаний и опыта — личного, индивидуального — на данный момент времени. И этот ответ исключительно четко отвечает именно текущему моменту восприятия. Прямо вот здесь и сейчас. Возможно, завтра ответ прозвучит иначе, подсвечивая несколько иную грань этого великолепного сверкающего бриллианта достижений человеческой мысли и цивилизационного опыта. Ответ на такой вопрос ищется и находится постоянно.
И точно дать ответ на этот вопрос невозможно: йога давно стала для меня образом жизни и отличить йогу от не-йоги уже не представляется возможным. Между текущей жизнью и практикой уже не осталось четких границ.
Но формализовать вопрос, конечно, можно. С одной стороны, йога — это некоторое состояние ума, которого можно достичь посредством определенных практик, манипуляций с телом, дыханием, сознанием. А с другой — так принято называть ту самую систему практик, которая приводит к искомому состоянию. Когда задумываешься над этим, представляется змея, кусающая свой хвост. Так состояние или система практик? Коан для глубокого размышления в контексте нелинейной логики...
КХ: Ответ на этот вопрос удивительно постоянен в своей изменчивости) Каждый человек находит в этом разделе философии, в этой научной дисциплине, в этом искусстве что-то свое и дает совершенно уникальное определение. Именно поэтому я задаю этот вопрос уже на протяжении двадцати лет всем своим студентам на всех выпускных экзаменах и не перестаю наслаждаться многообразием опытов и ответов, к которым этот опыт приводит. Для меня это наиболее точный и разумный раздел знаний, максимально оптимальным образом объясняющий окружающий мир и место человека в нем. Причем этот раздел науки практический: любой человек на своем опыте может постичь устройство окружающего мира посредством реализации всех накопленных знаний и опыта — личного, индивидуального — на данный момент времени. И этот ответ исключительно четко отвечает именно текущему моменту восприятия. Прямо вот здесь и сейчас. Возможно, завтра ответ прозвучит иначе, подсвечивая несколько иную грань этого великолепного сверкающего бриллианта достижений человеческой мысли и цивилизационного опыта. Ответ на такой вопрос ищется и находится постоянно.
И точно дать ответ на этот вопрос невозможно: йога давно стала для меня образом жизни и отличить йогу от не-йоги уже не представляется возможным. Между текущей жизнью и практикой уже не осталось четких границ.
Но формализовать вопрос, конечно, можно. С одной стороны, йога — это некоторое состояние ума, которого можно достичь посредством определенных практик, манипуляций с телом, дыханием, сознанием. А с другой — так принято называть ту самую систему практик, которая приводит к искомому состоянию. Когда задумываешься над этим, представляется змея, кусающая свой хвост. Так состояние или система практик? Коан для глубокого размышления в контексте нелинейной логики...
Я вижу только позитивный эффект в массовом распространении йоги. Это, так скажем, результат и моей деятельности за последние двадцать лет. Та среда, которая сейчас существует, она в том числе и мной создавалась. Мы настырно и долго все это внедряли.
ЖСЙ: Как началось твое увлечение йогой и почему именно эту загадку захотелось разгадывать?
КХ: Это очень просто. Я начал заниматься с детства — вместе с отцом. Не было каких-то особых метаний по поводу выбора. Появились первые публикации в журнале «Наука и жизнь», который выписывала моя семья, в 1979 году, и по этим публикациям мы практиковали каждый день.
Мы приступили к занятиям вместе с папой, это была хатха-йога, изучение асан в виде утренней зарядки. В этом не было ничего сверхъестественного или необычного. Но были соблюдены два основные принципа йоги, о которых на тот момент я, конечно, ничего не знал: это непрерывность практики — абхьяса и отрешенность от результата — вайрагья. Это стало плюсом и вытянуло меня впоследствии на глубинное понимание йоги.
Практика сложилась очень удачно — не было задачи заниматься ради здоровья или достижения сверхспособностей. Просто практика ради практики. Было просто очень интересно, необычно. Хотя, конечно, меня смущало, что человек не использует способности мозга на все 100%, а лишь на 5–10... Мне казалось, что способности мы можем пробудить именно практикой йоги. Откуда такие мысли у семилетнего ребенка — не спрашивайте, я не очень это понимаю.
Так вот и получилось, что с детства я практиковал каждый день (или почти каждый). А вот впоследствии начались погружения в мистические аспекты и эзотерические тайны.
Впрочем, это не мешало при помощи йоги решать то и дело возникающие проблемы со здоровьем. Уже тогда я понял — там, внутри этой системы заложен очень большой потенциал.
Со временем, где-то к восьмому классу, появилось сильное желание поехать на родину йоги, в Индию. Прямо настолько сильное, что это затронуло вопросы выбора специальности. В то время не было возможности ездить за границу, и желание поехать в Индию можно было сравнить с желанием слетать на Марс. Но была поставлена такая цель, и поскольку я знал, что в Индии работают советские геологи, я в том числе и из-за этого выбрал геологию. Идея с далеким прицелом: поехать в качестве специалиста в страну, где, как я тогда думал, мне должны раскрыться все йогические тайны.
А дальше — глубже. Знакомые приносили публикации, знаменитые копии на советском копировальном аппарате «Эра». Копии такого качества, что приходилось карандашом обводить буквы, чтобы прочитать тест. Стали попадаться публикации. В различных журналах типа «Физкультура и спорт», «Техника молодежи». И хотя йогой методики в них не назывались, происхождение угадывалось сразу. Так я освоил способы восстановления зрения, способы увеличения роста. Йоговскую атлетическую гимнастику по наращиванию мускулатуры без применения утяжелителей — исключительно волевой тренировкой. Изометрическую гимнастику «Железного Самсона» — русского циркового артиста, богатыря начала ХХ века. Уже тогда я познакомился с тем, что позже узнаю как «Намерение». Информация собиралась по крупицам.
Была какая-то внутренняя убежденность в том, что я точно буду заниматься йогой и делать это всю жизнь.
КХ: Это очень просто. Я начал заниматься с детства — вместе с отцом. Не было каких-то особых метаний по поводу выбора. Появились первые публикации в журнале «Наука и жизнь», который выписывала моя семья, в 1979 году, и по этим публикациям мы практиковали каждый день.
Мы приступили к занятиям вместе с папой, это была хатха-йога, изучение асан в виде утренней зарядки. В этом не было ничего сверхъестественного или необычного. Но были соблюдены два основные принципа йоги, о которых на тот момент я, конечно, ничего не знал: это непрерывность практики — абхьяса и отрешенность от результата — вайрагья. Это стало плюсом и вытянуло меня впоследствии на глубинное понимание йоги.
Практика сложилась очень удачно — не было задачи заниматься ради здоровья или достижения сверхспособностей. Просто практика ради практики. Было просто очень интересно, необычно. Хотя, конечно, меня смущало, что человек не использует способности мозга на все 100%, а лишь на 5–10... Мне казалось, что способности мы можем пробудить именно практикой йоги. Откуда такие мысли у семилетнего ребенка — не спрашивайте, я не очень это понимаю.
Так вот и получилось, что с детства я практиковал каждый день (или почти каждый). А вот впоследствии начались погружения в мистические аспекты и эзотерические тайны.
Впрочем, это не мешало при помощи йоги решать то и дело возникающие проблемы со здоровьем. Уже тогда я понял — там, внутри этой системы заложен очень большой потенциал.
Со временем, где-то к восьмому классу, появилось сильное желание поехать на родину йоги, в Индию. Прямо настолько сильное, что это затронуло вопросы выбора специальности. В то время не было возможности ездить за границу, и желание поехать в Индию можно было сравнить с желанием слетать на Марс. Но была поставлена такая цель, и поскольку я знал, что в Индии работают советские геологи, я в том числе и из-за этого выбрал геологию. Идея с далеким прицелом: поехать в качестве специалиста в страну, где, как я тогда думал, мне должны раскрыться все йогические тайны.
А дальше — глубже. Знакомые приносили публикации, знаменитые копии на советском копировальном аппарате «Эра». Копии такого качества, что приходилось карандашом обводить буквы, чтобы прочитать тест. Стали попадаться публикации. В различных журналах типа «Физкультура и спорт», «Техника молодежи». И хотя йогой методики в них не назывались, происхождение угадывалось сразу. Так я освоил способы восстановления зрения, способы увеличения роста. Йоговскую атлетическую гимнастику по наращиванию мускулатуры без применения утяжелителей — исключительно волевой тренировкой. Изометрическую гимнастику «Железного Самсона» — русского циркового артиста, богатыря начала ХХ века. Уже тогда я познакомился с тем, что позже узнаю как «Намерение». Информация собиралась по крупицам.
Была какая-то внутренняя убежденность в том, что я точно буду заниматься йогой и делать это всю жизнь.
ЖСЙ: А как пришла идея о том, что нужно преподавать йогу?
КХ: Это было значительно позже, уже в зрелом возрасте. Я уже закончил институт, занялся боевыми искусствами, в частности айкидо, яйдо. Потом я закончил и получил сертификат на уникальном на тот момент курсе по парным растяжкам и массажным практикам Евгения Иосифовича Зуева, который оказал огромное влияние на мое мировоззрение, помог осознать, что мир — Един. Евгений Иосифович собрал воедино такие техники, которые, наверное, и сейчас не до конца раскрыты. Там было все — и йога, и эзотерика, и работа с каналами, с энергиями. Это был серьезный импульс дальнейшего развития.
Было много общения. Нас была целая компания молодых людей, которые увлекались этими направлениями. И люди видели, что я немного по-другому устроен: поскольку занимался с детства, я миновал этап снижения гибкости. В компаниях на боевых искусствах начали задавать вопросы, как лучше готовиться к занятиям, как мне удается так долго сопротивляться болевым приемам и удержаниям. Различные вопросы возникали у друзей и знакомых — они видели, что явно что-то со мной происходит. В какой-то момент вопросов стало слишком много, и одно и то же приходилось повторять слишком часто.
Ближе всего я в то время общался с Вадимом Поповым, моим партнером по созданию направления YogaFlow System. У нас возникла идея собирать компанию любопытствующих в каком-то месте и отвечать там на вопросы сразу. И практиковать то, чему мы сами уже научились, передавать свой опыт — к тому времени каждый из нас практиковал уже по десятку и более лет. Первые занятия проводились бесплатно. Это был своеобразный клуб по интересам, общественное движение. Потом мы назвали это «Общественной организацией» Пока передавался опыт, он проходил этапы классификации и систематизации.
КХ: Это было значительно позже, уже в зрелом возрасте. Я уже закончил институт, занялся боевыми искусствами, в частности айкидо, яйдо. Потом я закончил и получил сертификат на уникальном на тот момент курсе по парным растяжкам и массажным практикам Евгения Иосифовича Зуева, который оказал огромное влияние на мое мировоззрение, помог осознать, что мир — Един. Евгений Иосифович собрал воедино такие техники, которые, наверное, и сейчас не до конца раскрыты. Там было все — и йога, и эзотерика, и работа с каналами, с энергиями. Это был серьезный импульс дальнейшего развития.
Было много общения. Нас была целая компания молодых людей, которые увлекались этими направлениями. И люди видели, что я немного по-другому устроен: поскольку занимался с детства, я миновал этап снижения гибкости. В компаниях на боевых искусствах начали задавать вопросы, как лучше готовиться к занятиям, как мне удается так долго сопротивляться болевым приемам и удержаниям. Различные вопросы возникали у друзей и знакомых — они видели, что явно что-то со мной происходит. В какой-то момент вопросов стало слишком много, и одно и то же приходилось повторять слишком часто.
Ближе всего я в то время общался с Вадимом Поповым, моим партнером по созданию направления YogaFlow System. У нас возникла идея собирать компанию любопытствующих в каком-то месте и отвечать там на вопросы сразу. И практиковать то, чему мы сами уже научились, передавать свой опыт — к тому времени каждый из нас практиковал уже по десятку и более лет. Первые занятия проводились бесплатно. Это был своеобразный клуб по интересам, общественное движение. Потом мы назвали это «Общественной организацией» Пока передавался опыт, он проходил этапы классификации и систематизации.
ЖСЙ: Кого кроме Е. И. Зуева ты считаешь своим учителем?
КХ: Основным и главным своим Учителем, своим Гуру я считал и считаю человека, посвятившего меня в йогу и показавшего своим примером что такое тапас, вайрагья и абхьяса, — моего отца, Станислава Константиновича Харьковского. Бесконечная благодарность ему никогда не иссякает, это с моей точки зрения самый важный человек в моей практике йоги. Возможно, он это делал не вполне осознанно — не было цели учить меня. Нам просто было интересно это делать вместе. Он не был йогином в полном понимании этого слова: обычный коммунист, честный, правдивый, влюбленный в свой труд, сделавший для блага людей, его окружающих, очень много. Очень сильный для меня пример карма-йоги. Но он всегда непрерывно интересовался и йогой, и питанием, и другими аспектами исследования себя.
Кроме того, одним из основных своих Учителей я считаю своего мастера айкидо — Виктора Васильевича Солодкого. Он не был йогином, но очень много дал мне в плане практики. Сочетание йоги и практики айкидо, наверное, сильнее всего меня подвинуло в плане понимания йоги, поскольку идею и концепцию Потока я воспринял именно из айкидо. Именно в этом боевом искусстве принципиально важно соединять движение, энергию и концентрацию внимания. Все движения выполняются по плавным, круговым и спиральным траекториям. Одна из основных концепций — Ки Но Нагаре (Ки — энергия, дух, намерение; Но — принадлежность к; Нагаре — поток). Это продвинутая техника самообороны, когда практикующий сливается с природными стихиями — ветром, водой, землей, и его невозможно ухватить, как воду, повалить, как землю, поразить оружием, как ветер... Все вместе образует спонтанный танец энергий, поток движений, который сливается с самой Природой...
И именно отсюда пришла идея «потоковой йоги». В начале 90-х не было вообще понятия соединения асан в последовательности. Именно айкидо натолкнуло меня на мысль: а почему, собственно, асаны должны быть исключительно статичными и перебираться в хаотичном порядке?
Соединение асан в последовательности — это был переворот в моем мировоззрении, это целая революция в йоге!
И тут обнаружилось, что не только я так думаю. Есть еще люди «Потока». Один из них — Андрей Сидерский. Я познакомился с его книгой «Йога восьми кругов» и с удивлением осознал, что кто-то тоже делает то, над чем я как раз работаю и ввожу в свою практику. Я не уникален и не один думаю в этом направлении, и это здорово.
С радостью и энтузиазмом я изучал метод Андрея — Йога Дхара Садхана, посещал его семинары, занимался в группе единомышленников по потоковой йоге под руководством еще одного моего Учителя в йоге — Галины Менжинской. Из этой группы вышли несколько преподавателей, широко известных сейчас в Санкт-Петербурге. А от них, в свою очередь, возникло много последователей, тоже уже широко известных.
А дальше начался информационный бум. Железный занавес пал, и поначалу шел довольно ценный поток информации, много новых публикаций, много нововведений. Появились кассеты с аштанга-виньяса-йогой — методом, тоже освоенным мной вначале по кассетам, а потом — отшлифованным в поездках по Индии.
Всю вновь поступающую информацию по йоге я пропускал через себя. Это был период энтузиазма и эйфории.
Конечно, почти сразу пошла и искаженная информация. И стало важно формировать мнение на основе вивеки — различающего знания.
КХ: Основным и главным своим Учителем, своим Гуру я считал и считаю человека, посвятившего меня в йогу и показавшего своим примером что такое тапас, вайрагья и абхьяса, — моего отца, Станислава Константиновича Харьковского. Бесконечная благодарность ему никогда не иссякает, это с моей точки зрения самый важный человек в моей практике йоги. Возможно, он это делал не вполне осознанно — не было цели учить меня. Нам просто было интересно это делать вместе. Он не был йогином в полном понимании этого слова: обычный коммунист, честный, правдивый, влюбленный в свой труд, сделавший для блага людей, его окружающих, очень много. Очень сильный для меня пример карма-йоги. Но он всегда непрерывно интересовался и йогой, и питанием, и другими аспектами исследования себя.
Кроме того, одним из основных своих Учителей я считаю своего мастера айкидо — Виктора Васильевича Солодкого. Он не был йогином, но очень много дал мне в плане практики. Сочетание йоги и практики айкидо, наверное, сильнее всего меня подвинуло в плане понимания йоги, поскольку идею и концепцию Потока я воспринял именно из айкидо. Именно в этом боевом искусстве принципиально важно соединять движение, энергию и концентрацию внимания. Все движения выполняются по плавным, круговым и спиральным траекториям. Одна из основных концепций — Ки Но Нагаре (Ки — энергия, дух, намерение; Но — принадлежность к; Нагаре — поток). Это продвинутая техника самообороны, когда практикующий сливается с природными стихиями — ветром, водой, землей, и его невозможно ухватить, как воду, повалить, как землю, поразить оружием, как ветер... Все вместе образует спонтанный танец энергий, поток движений, который сливается с самой Природой...
И именно отсюда пришла идея «потоковой йоги». В начале 90-х не было вообще понятия соединения асан в последовательности. Именно айкидо натолкнуло меня на мысль: а почему, собственно, асаны должны быть исключительно статичными и перебираться в хаотичном порядке?
Соединение асан в последовательности — это был переворот в моем мировоззрении, это целая революция в йоге!
И тут обнаружилось, что не только я так думаю. Есть еще люди «Потока». Один из них — Андрей Сидерский. Я познакомился с его книгой «Йога восьми кругов» и с удивлением осознал, что кто-то тоже делает то, над чем я как раз работаю и ввожу в свою практику. Я не уникален и не один думаю в этом направлении, и это здорово.
С радостью и энтузиазмом я изучал метод Андрея — Йога Дхара Садхана, посещал его семинары, занимался в группе единомышленников по потоковой йоге под руководством еще одного моего Учителя в йоге — Галины Менжинской. Из этой группы вышли несколько преподавателей, широко известных сейчас в Санкт-Петербурге. А от них, в свою очередь, возникло много последователей, тоже уже широко известных.
А дальше начался информационный бум. Железный занавес пал, и поначалу шел довольно ценный поток информации, много новых публикаций, много нововведений. Появились кассеты с аштанга-виньяса-йогой — методом, тоже освоенным мной вначале по кассетам, а потом — отшлифованным в поездках по Индии.
Всю вновь поступающую информацию по йоге я пропускал через себя. Это был период энтузиазма и эйфории.
Конечно, почти сразу пошла и искаженная информация. И стало важно формировать мнение на основе вивеки — различающего знания.
Архивные фото
материалы, по которым Константин начинал заниматься
ЖСЙ: Как ты относишься к такому явлению, как парампара?
КХ: Парампара, как непрерывная цепь преемственности, имеет огромное значение в йоге. Многие знания дошли до наших дней именно в процессе устной передачи от Учителя к ученику. Я не отрицаю такого подхода. Но мне лично он подходит меньше, чем подход «светский», подход университетского дискурса, обучения на основе научного подхода к практике. Поскольку я ученый (по своей бывшей специальности — старший научный сотрудник РАН, специалист в области применения геофизических методов исследования загрязнения подземных вод — гидрогеоэкологии) подход к йоге у меня сложился прежде всего научный. Это эксперимент, практика и подтверждение эксперимента. Повтор эксперимента, и опять исследование, и опять практика. Постоянный поиск и жгучий интерес к миру. И ни в коем случае не остановка на одном методе.
И вместе с тем совершенно четко я ощущаю в себе преемственность от Патанджали, Кришнамачарьи и других почтенных Гуру. Я чувствую с ними глубокую духовную связь и свою линию преемственности. И потоки, идущие из древних времен, реализуются и через мою практику в том числе. Но я нахожусь в состоянии поиска и собираюсь находиться в нем и дальше — до конца своих дней.
ЖСЙ: Как из кружка любителей йоги выросла Петербургская школа йоги?
КХ: Все, что происходило, происходило просто и естественно. Не было ничего специально надуманного. Мы делали то, что нам было интересно, и это оказывалось интересным для огромного числа последователей. Мы проводили занятия, и туда шла энергия, и туда шли люди. Это в чистой форме энтузиазм тотальной увлеченности и вовлеченности в процесс. Информация распространялась в основном методами сарафанного радио — ведь даже интернет не был так сильно распространен. Никакой рекламы своим занятиям мы не давали довольно долгое время.
Достаточно длительный период мы вели занятия бесплатно, и это дало много опыта и понимание, что такой тип занятий не приводит к прогрессу, страдает дисциплина и ответственность к полученным знаниям. И хотя не было цели делать эту деятельность своей работой, занятия сделали платными, и сразу появились и дисциплина, и прогресс у занимающихся. И становилось все больше желающих заниматься йогой. Пришлось открывать все новые и новые группы, делить их на уровни, разрабатывать методики преподавания для разных уровней подготовки.
Параллельно шло развитие йога-туризма. Мы были одними из первых, кто начал собирать группы и проводить туры в горы, совмещая поход с практикой йоги. Такой подход был самым понятным и естественным: практиковать на природе, в любых условиях, в любую погоду.
ЖСЙ: С тех пор как йога превратилась в бизнес, ее понимание поменялось только у учеников или у вас самих?
КХ: Я очень рад, что йога для меня так и не превратилась в бизнес. Я к ней так не отношусь и, скорее всего, никогда относиться не буду. Со временем стало так много проектов в йоге, так много задач, что эти занятия поставили вопрос: оставаться на прежней работе или посвятить все свое время, всю жизнь этому направлению. Я перешел к преподаванию йоги, когда был на пике карьеры, был вполне успешен в своей профессии. Практически пришлось создавать новый вид деятельности в нашей стране, новую специальность, организовывать подготовку инструкторов. Все это было жутко интересно — мы были первопроходцами в этой области.
ЖСЙ: Какой стаж практики у тебя был на тот момент?
КХ: Там нельзя сказать, что это был момент. Это был длительный переход. Внимание постепенно перетекало из одного вида деятельности в другой, занимая все больше и больше времени. Даже уволившись, я продолжал какую-то научную деятельность, дописывал статьи, сдавал научные отчеты. Опыт практики в это время был около двадцати лет — это начало двухтысячных.
Вообще, сам акт перехода в преподаватели йоги был несамым легким, как и решение им стать. Это было важное и сложное решение. Ведь не было никаких разрешительных документов, никто не мог подойти к тебе и сказать «пора», не было Гуру, который примет за тебя решение. Просто выходишь в зал и начинаешь учить. Переход был непростым, поскольку в этом я перфекционист.
В те времена решение сделать преподавание йоги основным видом деятельности было шагом в никуда, ведь не было той среды, которая есть сейчас, не было в обществе никакого понятия о йоге — ни залов, ни групп, ничего. Поэтому выход в мир преподавания был очень смелым шагом без всяких гарантий. Но нас это не пугало, ведь у нас не было ни планов, ни расчетов. Было только ощущение правильности того, что мы делаем. Внутреннее убеждение в своей дхарме.
Я вообще считаю, что йога не может быть бизнесом. Если я преподаю йогу, это — не бизнес. Я получаю деньги за трату своего времени и внимания. А вот если я открыл центр и нанял преподавателей, плачу им зарплату, организую бизнес-процессы — это да, это бизнес, но у нас такого никогда не было.
КХ: Парампара, как непрерывная цепь преемственности, имеет огромное значение в йоге. Многие знания дошли до наших дней именно в процессе устной передачи от Учителя к ученику. Я не отрицаю такого подхода. Но мне лично он подходит меньше, чем подход «светский», подход университетского дискурса, обучения на основе научного подхода к практике. Поскольку я ученый (по своей бывшей специальности — старший научный сотрудник РАН, специалист в области применения геофизических методов исследования загрязнения подземных вод — гидрогеоэкологии) подход к йоге у меня сложился прежде всего научный. Это эксперимент, практика и подтверждение эксперимента. Повтор эксперимента, и опять исследование, и опять практика. Постоянный поиск и жгучий интерес к миру. И ни в коем случае не остановка на одном методе.
И вместе с тем совершенно четко я ощущаю в себе преемственность от Патанджали, Кришнамачарьи и других почтенных Гуру. Я чувствую с ними глубокую духовную связь и свою линию преемственности. И потоки, идущие из древних времен, реализуются и через мою практику в том числе. Но я нахожусь в состоянии поиска и собираюсь находиться в нем и дальше — до конца своих дней.
ЖСЙ: Как из кружка любителей йоги выросла Петербургская школа йоги?
КХ: Все, что происходило, происходило просто и естественно. Не было ничего специально надуманного. Мы делали то, что нам было интересно, и это оказывалось интересным для огромного числа последователей. Мы проводили занятия, и туда шла энергия, и туда шли люди. Это в чистой форме энтузиазм тотальной увлеченности и вовлеченности в процесс. Информация распространялась в основном методами сарафанного радио — ведь даже интернет не был так сильно распространен. Никакой рекламы своим занятиям мы не давали довольно долгое время.
Достаточно длительный период мы вели занятия бесплатно, и это дало много опыта и понимание, что такой тип занятий не приводит к прогрессу, страдает дисциплина и ответственность к полученным знаниям. И хотя не было цели делать эту деятельность своей работой, занятия сделали платными, и сразу появились и дисциплина, и прогресс у занимающихся. И становилось все больше желающих заниматься йогой. Пришлось открывать все новые и новые группы, делить их на уровни, разрабатывать методики преподавания для разных уровней подготовки.
Параллельно шло развитие йога-туризма. Мы были одними из первых, кто начал собирать группы и проводить туры в горы, совмещая поход с практикой йоги. Такой подход был самым понятным и естественным: практиковать на природе, в любых условиях, в любую погоду.
ЖСЙ: С тех пор как йога превратилась в бизнес, ее понимание поменялось только у учеников или у вас самих?
КХ: Я очень рад, что йога для меня так и не превратилась в бизнес. Я к ней так не отношусь и, скорее всего, никогда относиться не буду. Со временем стало так много проектов в йоге, так много задач, что эти занятия поставили вопрос: оставаться на прежней работе или посвятить все свое время, всю жизнь этому направлению. Я перешел к преподаванию йоги, когда был на пике карьеры, был вполне успешен в своей профессии. Практически пришлось создавать новый вид деятельности в нашей стране, новую специальность, организовывать подготовку инструкторов. Все это было жутко интересно — мы были первопроходцами в этой области.
ЖСЙ: Какой стаж практики у тебя был на тот момент?
КХ: Там нельзя сказать, что это был момент. Это был длительный переход. Внимание постепенно перетекало из одного вида деятельности в другой, занимая все больше и больше времени. Даже уволившись, я продолжал какую-то научную деятельность, дописывал статьи, сдавал научные отчеты. Опыт практики в это время был около двадцати лет — это начало двухтысячных.
Вообще, сам акт перехода в преподаватели йоги был несамым легким, как и решение им стать. Это было важное и сложное решение. Ведь не было никаких разрешительных документов, никто не мог подойти к тебе и сказать «пора», не было Гуру, который примет за тебя решение. Просто выходишь в зал и начинаешь учить. Переход был непростым, поскольку в этом я перфекционист.
В те времена решение сделать преподавание йоги основным видом деятельности было шагом в никуда, ведь не было той среды, которая есть сейчас, не было в обществе никакого понятия о йоге — ни залов, ни групп, ничего. Поэтому выход в мир преподавания был очень смелым шагом без всяких гарантий. Но нас это не пугало, ведь у нас не было ни планов, ни расчетов. Было только ощущение правильности того, что мы делаем. Внутреннее убеждение в своей дхарме.
Я вообще считаю, что йога не может быть бизнесом. Если я преподаю йогу, это — не бизнес. Я получаю деньги за трату своего времени и внимания. А вот если я открыл центр и нанял преподавателей, плачу им зарплату, организую бизнес-процессы — это да, это бизнес, но у нас такого никогда не было.
ЖСЙ: В нынешние времена йога стала бизнесом для многих. Как ты к этому относишься?
КХ: Мое отношение всегда меняется. Сначала оно было довольно неприязненным. А потом я стал спокойно относиться к этому, потому что я понял, что йога — это такой сильный поток, который может спокойно снести всю грязь и всю накипь.
Все нормально и развивается таким путем, который должен быть. Есть и удачные моменты, и деньги для людей тоже могут быть инструментом для преобразования мира, и у такого бизнеса совсем не такая суть, как у того, который существует только ради наживы.
А тех, кто делает йогу исключительно способом зарабатывания денег и ничем более, в стратегической перспективе ни к чему хорошему привести не может.
ЖСЙ: А как ты считаешь, йога без маркетинговой волшебной пыли вообще может быть популярным и востребованным продуктом?
КХ: Я вижу очень много примеров того, как под нормальную йогическую риторику мимикрируют очень низкоразвитые индивидуумы без глубокого понимания ситуации, но с обладанием навыков современных бизнес-технологий и маркетингового продвижения. Они могут продавать свои услуги очень дорого и очень широко. Это сейчас очень распространено. Я, как эксперт в этом направлении, могу это видеть и различать.
Другое дело, что моя оценка никому не нужна, потому что у нас нет такого единого органа, который все это контролирует, да он и не нужен. Поэтому под видом йоги продают все что угодно.
А сама себя йога продавать никак не может, потому что это противоречит самому смыслу йоги. Йога — это глубоко интровертная и личная практика. Продавать ее — дело неблагодарное. Можно продавать йогатерапию — йогу для здоровья. Но йога, опять же, не для здоровья. Здоровье — это первый этап йоги, скорее побочный эффект правильно организованной практики и вовсе не самоцель.
ЖСЙ: Тем не менее, число адептов йоги растет. Как ты считаешь, всем ли подходят занятия йогой и всем ли она показана?
КХ: Я вижу только позитивный эффект в массовом распространении йоги. Это, так скажем, результат и моей деятельности за последние двадцать лет. Та среда, которая сейчас существует, — она в том числе и мной создавалась. Мы настырно и долго все это внедряли.
А всем ли она подходит? Да, действительно, она подходит не всем. Некоторые конкретные психические и физические заболевания будут противопоказаниями. Но универсального метода для всех быть и не может. И с какого аспекта йоги кому надо начинать, нужно, конечно, разбираться. Человек ищущий всегда найдет такое направление йоги, которое подойдет именно ему.
Но ограничения, конечно, есть, и их, наверное, больше, чем раньше. Меняется обстановка, увеличивается нагрузка на психику. Но при всех этих ограничениях практика йоги очень быстро восстанавливает целостность человеческого существа. В этом отношении методов, аналогичных йоге, очень мало, и все они, как правило, очень похожи на йогу.
А если прямо отвечать на вопрос — йога подходит подавляющему большинству людей.
ЖСЙ: Можно как-то квалифицировать причины, по которым люди встают на коврик?
КХ: Чаще всего это здоровье. Иногда — желание разобраться в себе. Бывают и духовные причины — поиск предназначения. В последнее время очень частой мотивацией служит мода, желание подражать. У Бориса Гребенщикова есть на эту тему хорошая песня, там есть хлесткая фраза, отражающая тенденции в этой части мотиваций: «даже у моей козы есть гуру».
КХ: Мое отношение всегда меняется. Сначала оно было довольно неприязненным. А потом я стал спокойно относиться к этому, потому что я понял, что йога — это такой сильный поток, который может спокойно снести всю грязь и всю накипь.
Все нормально и развивается таким путем, который должен быть. Есть и удачные моменты, и деньги для людей тоже могут быть инструментом для преобразования мира, и у такого бизнеса совсем не такая суть, как у того, который существует только ради наживы.
А тех, кто делает йогу исключительно способом зарабатывания денег и ничем более, в стратегической перспективе ни к чему хорошему привести не может.
ЖСЙ: А как ты считаешь, йога без маркетинговой волшебной пыли вообще может быть популярным и востребованным продуктом?
КХ: Я вижу очень много примеров того, как под нормальную йогическую риторику мимикрируют очень низкоразвитые индивидуумы без глубокого понимания ситуации, но с обладанием навыков современных бизнес-технологий и маркетингового продвижения. Они могут продавать свои услуги очень дорого и очень широко. Это сейчас очень распространено. Я, как эксперт в этом направлении, могу это видеть и различать.
Другое дело, что моя оценка никому не нужна, потому что у нас нет такого единого органа, который все это контролирует, да он и не нужен. Поэтому под видом йоги продают все что угодно.
А сама себя йога продавать никак не может, потому что это противоречит самому смыслу йоги. Йога — это глубоко интровертная и личная практика. Продавать ее — дело неблагодарное. Можно продавать йогатерапию — йогу для здоровья. Но йога, опять же, не для здоровья. Здоровье — это первый этап йоги, скорее побочный эффект правильно организованной практики и вовсе не самоцель.
ЖСЙ: Тем не менее, число адептов йоги растет. Как ты считаешь, всем ли подходят занятия йогой и всем ли она показана?
КХ: Я вижу только позитивный эффект в массовом распространении йоги. Это, так скажем, результат и моей деятельности за последние двадцать лет. Та среда, которая сейчас существует, — она в том числе и мной создавалась. Мы настырно и долго все это внедряли.
А всем ли она подходит? Да, действительно, она подходит не всем. Некоторые конкретные психические и физические заболевания будут противопоказаниями. Но универсального метода для всех быть и не может. И с какого аспекта йоги кому надо начинать, нужно, конечно, разбираться. Человек ищущий всегда найдет такое направление йоги, которое подойдет именно ему.
Но ограничения, конечно, есть, и их, наверное, больше, чем раньше. Меняется обстановка, увеличивается нагрузка на психику. Но при всех этих ограничениях практика йоги очень быстро восстанавливает целостность человеческого существа. В этом отношении методов, аналогичных йоге, очень мало, и все они, как правило, очень похожи на йогу.
А если прямо отвечать на вопрос — йога подходит подавляющему большинству людей.
ЖСЙ: Можно как-то квалифицировать причины, по которым люди встают на коврик?
КХ: Чаще всего это здоровье. Иногда — желание разобраться в себе. Бывают и духовные причины — поиск предназначения. В последнее время очень частой мотивацией служит мода, желание подражать. У Бориса Гребенщикова есть на эту тему хорошая песня, там есть хлесткая фраза, отражающая тенденции в этой части мотиваций: «даже у моей козы есть гуру».
В последнее время очень частой мотивацией служит мода, желание подражать. У Бориса Гребенщикова есть на эту тему хорошая песня, там есть хлесткая фраза, отражающая тенденции в этой части мотиваций: «даже у моей козы есть гуру».
ЖСЙ: Есть ряд авторов, которые описывают психосоматическое причины болезней. Как ты считаешь, есть такая четкая связь между определенными состояниями психики и их проявлениями в виде тех или иных отклонений на уровне тела?
КХ: Мы можем действовать только телом, и все наши действия имеют свои отражения в теле. Психика и тело вообще отдельно друг от друга не существуют.
Существуют совершенно конкретные связи между эмоциями и внутренними органами. И нарушение в эмоциях вызывает нарушение в конкретном органе или наоборот. Но все равно это не является прямолинейными и очевидными связями. Слишком много факторов на человека влияет. Нужно к любым классификациям такого рода относиться очень осторожно. Но психосоматика — это в любом случае другое название йоги, соединение тела и психики — «сома» и «психо». Это соединение может иметь негативный оттенок в случае нарушений и патологий, и позитивный — в случае восстановления внутренних связей.
ЖСЙ: Я была на твоем семинаре по коррекции проблем позвоночника. Как думаешь какие эмоции самым негативным образом влияют на наши спины?
КХ: Если смотреть на этот вопрос с точки зрения аюрведы, то любое беспокойство и нахождение в ситуации, где ты не можешь выйти из стресса, рано или поздно приведут к деградации костной ткани. Но если точно ответить на вопрос, я бы выделил основные: уныние, раздражительность и гнев.
ЖСЙ: С чего стоит начать, если ты посредством йоги хочешь выправить состояние здоровья?
КХ: Начать заниматься можно с чего угодно, с любых элементов йогической практики, а лучше всех сразу. Если рассматривать алгоритм действий — то сначала это, конечно, принятие такого решение и следование решению практиковать. Далее — сбор информации и поиск места, поиск эксперта в этой области, к кому можно пойти заниматься или взять постановочные уроки, определиться с направлением методов и практик. Далее — приступить к занятиям, начинать от тела, изучать начальные упражнения и практики. Это, как правило, простые упражнения лежа, это разминочные практики, это работа с внутренними органами — самомассаж живота.
Причем надо очень тщательно наблюдать за собой: может сработать любой из методов — и дыхание, и медитация, и созерцание кончика носа или пупка. Надо быть открытым к экспериментам и постепенно нащупывать свой путь в этом направлении. Специалистов, способных в этом помочь, сейчас очень много. А вот чего я точно не советую — это начинать процесс практики через забивание темы в строку поиска в поисковике. Найти нужную практику по интернету — почти безнадежное занятие.
КХ: Мы можем действовать только телом, и все наши действия имеют свои отражения в теле. Психика и тело вообще отдельно друг от друга не существуют.
Существуют совершенно конкретные связи между эмоциями и внутренними органами. И нарушение в эмоциях вызывает нарушение в конкретном органе или наоборот. Но все равно это не является прямолинейными и очевидными связями. Слишком много факторов на человека влияет. Нужно к любым классификациям такого рода относиться очень осторожно. Но психосоматика — это в любом случае другое название йоги, соединение тела и психики — «сома» и «психо». Это соединение может иметь негативный оттенок в случае нарушений и патологий, и позитивный — в случае восстановления внутренних связей.
ЖСЙ: Я была на твоем семинаре по коррекции проблем позвоночника. Как думаешь какие эмоции самым негативным образом влияют на наши спины?
КХ: Если смотреть на этот вопрос с точки зрения аюрведы, то любое беспокойство и нахождение в ситуации, где ты не можешь выйти из стресса, рано или поздно приведут к деградации костной ткани. Но если точно ответить на вопрос, я бы выделил основные: уныние, раздражительность и гнев.
ЖСЙ: С чего стоит начать, если ты посредством йоги хочешь выправить состояние здоровья?
КХ: Начать заниматься можно с чего угодно, с любых элементов йогической практики, а лучше всех сразу. Если рассматривать алгоритм действий — то сначала это, конечно, принятие такого решение и следование решению практиковать. Далее — сбор информации и поиск места, поиск эксперта в этой области, к кому можно пойти заниматься или взять постановочные уроки, определиться с направлением методов и практик. Далее — приступить к занятиям, начинать от тела, изучать начальные упражнения и практики. Это, как правило, простые упражнения лежа, это разминочные практики, это работа с внутренними органами — самомассаж живота.
Причем надо очень тщательно наблюдать за собой: может сработать любой из методов — и дыхание, и медитация, и созерцание кончика носа или пупка. Надо быть открытым к экспериментам и постепенно нащупывать свой путь в этом направлении. Специалистов, способных в этом помочь, сейчас очень много. А вот чего я точно не советую — это начинать процесс практики через забивание темы в строку поиска в поисковике. Найти нужную практику по интернету — почти безнадежное занятие.
ЖСЙ: Скажи пожалуйста какими качествами должен обладать преподаватель йоги?
КХ: Прежде всего преподаватель должен быть предельно честным с самим собой. Иметь внутренние убеждения и действовать в согласии с ними. Безусловно, без внешней харизмы и способности увлечь других личным примером преподавать будет сложно. Жить по принципам йоги и преподавать только то, что ты делаешь сам ежедневно. Не рассказывать сказки кому-то о том, что надо делать, а самому этому не следовать.
ЖСЙ: Что ты можешь пожелать нашим подписчикам — людям, увлеченным йогой?
КХ: Будьте сами собой в практике йоги, будьте сами собой в отношениях с окружающим миром. Старайтесь практикой йоги исследовать и осознавать себя во всех аспектах и постоянно делать выбор в сторону позитивных аспектов себя. Несите окружающим пользу и состояние уравновешенности. Этот выбор всегда будет сложным, но дарить окружающим чувство тепла и приятия — это очень важно, здОрово и здорОво.
КХ: Прежде всего преподаватель должен быть предельно честным с самим собой. Иметь внутренние убеждения и действовать в согласии с ними. Безусловно, без внешней харизмы и способности увлечь других личным примером преподавать будет сложно. Жить по принципам йоги и преподавать только то, что ты делаешь сам ежедневно. Не рассказывать сказки кому-то о том, что надо делать, а самому этому не следовать.
ЖСЙ: Что ты можешь пожелать нашим подписчикам — людям, увлеченным йогой?
КХ: Будьте сами собой в практике йоги, будьте сами собой в отношениях с окружающим миром. Старайтесь практикой йоги исследовать и осознавать себя во всех аспектах и постоянно делать выбор в сторону позитивных аспектов себя. Несите окружающим пользу и состояние уравновешенности. Этот выбор всегда будет сложным, но дарить окружающим чувство тепла и приятия — это очень важно, здОрово и здорОво.
Интервью подготовила:
